В ПОИСКАХ ТЕБЯ
Скульптор. Мятежный художник. Творец. Всего необычного, сильного и вечного.
- - - - -
ИМЯ
имя не важноВОЗРАСТ
до 30ВНЕШНОСТЬ
BOB MORLEY
ОПИСАНИЕ:
Если бы он был домом, то это был бы лофт на бывшей ткацкой фабрике. С высокими потолками и кирпичными стенами. с полным отсутствием стен и преград. Без острых углов и вычурной мебели. С заваленным запчастями и инструментами полом. С запахом машинного масла, растворителя и осенней свежести из вечно распахнутого настежь окна. Без кровати, но с матрасом и смятой простыню и пледом. С идеально чистой кухней, картинами на полу и полосатым ковром у дивана. В нём бы жила хорошая музыка, теплая компания и внутренняя сила, способная разрушить любую преграду на своем пути.Ты бунтарь. Вспыльчивый, открытый, сильный. Ты ненавидишь фальшь и ложь. Ты неприемлишь несправедливости. Ты отчаянный, рискованный. Ты борец. Ты упрям.
Я вижу тебя скульптором, художником, творцом. Ты предпочитаешь необычные материалы, трудно поддающиеся обработке, но больше всего ты любишь «железо», потому что она так похоже на тебя. Такое же сильное и крепкое, но способное стать податливым при нужной температуре.Твой отец архитектор. Точнее был им. Новатор своего времени. Сильный и интересный, в меру знаменитый. Твоя мать домохозяйка. Сердечная и открытая, она вложила душу в своих детей и семью.
Вы перестали ладить с отцом после смерти твоей матери. Он не был виноват, она умирала от рака. Но тогда ты просто не мог понять, почему он перестал общаться с тобой и твоей младшей сестрой. Десятилетнему ребенку было невдомек, что ты был вылитой копией своей матери. Он просто не мог спокойно смотреть на тебя, каждый раз, мысленно возвращаясь в тот день, когда её не стало. Он весь ушел в работу. Ты в себя. Стал замкнутым, необщительным. Чуть повзрослев, ты стал и вовсе невыносим. Обида, накопленная в тебе с годами, только преумножалась. Да еще и этот подростковый максимализм. Ты был бунтарем. Делал все поперек его воли. Даже колледж выбрал подальше от дома, чтобы просто насолить отцу. Ты отказался работать в его компании. Ты делал всё, чтобы не быть сыном своего отца. Последняя ваша ссора, стала точкой в семейных отношениях.
Ты уехал на несколько лет разорвав контакты даже с сестрой, которую любил.
За это время многое произошло. Твоя сестра, связалась не с теми людьми. Тот же бойцовский характер не позволил ей прислушаться к отцу. Наркотики и правонарушения и вот она уже на принудительном лечении в клинике.
Твой отец заболел. Серьезно, врачи не могли сказать что именно стало причиной. Он просто начал "гореть на глазах". Мы познакомились, когда по прогнозам врачей ему оставалось жить не больше года. Я стала человеком, который заменил ему семью в сложный период жизни. Я была человеком, который провожал его в последний путь. Мне же он и оставил в наследство ваш дом и все своё состояние.
Возвращение в Лейк Шор стало для тебя шоком. Отец умер, сестра в лечебнице, а ваш дом теперь и вовсе не ваш. И я бы с радостью вернула его, но юридически не могу обойти завещание вашего отца. Правда, ты мне совсем не веришь. Как и не веришь в то, что твой отец умер самостоятельно, без помощи алчной белокурой девицы.
ДОПОЛНИТЕЛЬНО:
[float=left][/float]
я очень жду. долго жду! я хатиконо я верю, что ты придешь
Возможно, уже ни один день рождения в будущем не переплюнет этот. День, когда Одри Франкон исполнилось двадцать восемь лет теперь навсегда останется в её памяти. Хотите узнать, как оставить себе незабываемые впечатления на всю оставшуюся жизнь? Спросите Одри. Вам не понадобятся друзья, вечеринка, лучший в городе организатор праздников, не понадобятся дорогие туфли и платье мечты, не будет необходимости в дорогом ресторане, в любимом человеке, кумире, поздравившем вас лично. Ни дорогие подарки, ни деньги, ни полет в космос. Ничего. Ни денежных затрат, ни ожиданий, ни потери времени. Для того чтобы один единственный день навсегда был вырублен на вашей подкорке, Вам требуется только одно – найти труп.
Иногда она жила работой. Иногда, жила только собой. Одри ненавидела праздники имеющие отношение лично к ней. Она даже сомневалась, что кто-нибудь кроме отца помнит дату её дня рождения. В ночь с тринадцатого на четырнадцатое, провожая последние часы праздника, она возвращалась домой после очень сложного, изматывающего и неудачного предприятия, ознаменовавшимся полным крахом её усилий в этот день. Ни одной зацепки, ничего, что могло бы помочь ей раскрутить шумиху вокруг Томаса Кларенса, окружного судьи Апелляционного суда по округу Колумбия. Примерный семьянин и голос закона слишком хорошо скрывал своё грязное бельё в комодах местных шлюх. Всё, что ей удалось разузнать – слухи, и никаких голых фактов, подтвержденных уликами.
Минутная стрелка едва перевалила за полночь, когда она дворами пробиралась к своей съемной квартире на Локвуд-роуд. Франкон могла пойти более длинным и безопасным путем по Форест Драйв, но предпочла мало-освещенные закоулки Данн-роуд, в глубине души надеясь, что местный маньяк притаился и не ищет новую жертву. Но даже если ей сегодня не повезет встретить рассвет, она вряд ли расстроится, ибо завтра ей не придется ломать голову над тем, как выйти из своего провального положения с окружным судьёй.
Ночь выдалась на удивление тихой. Район, в котором она жила, с натяжкой можно было назвать спокойным, но если быть честным, то преступность в Лейк Шоре во многом уступала крупным городам Америки. Одри прекрасно помнила свою стажировку в Чикаго шесть лет назад, после него её нынешнее место обитания порой казалось райским уголком.
Снег заглушал шаги. И только легкий скрип под ногами выдавал присутствие Одри в переулке. Ещё пара минут и она дома. Ход между двумя малоквартирными кондоминиумами всего в пяти шагах впереди. Главное, чтобы Генри опять не загнал туда свой Дукати, которым он так любил перекрывать единственный, пусть и узкий, проход к их дому со стороны Данн-роуд.
Шаг, второй. С неба начинал сыпать снег. В нескольких кварталах на север зазвучала полицейская сирена. Типичные звуки города. Франкон собралась поворачивать, когда внезапно из переулка на неё вылетел высокий тип с натянутой на лоб шапкой.
Она не успела ничего понять. Всё произошло слишком резко, но уже в следующую секунду девушка была отброшена к стене. Затылок встретился с кирпичной облицовкой, отчего в голове тут же взорвалась тупая боль. В глазах потемнело. Выдох.
Кажется, она не отключилась, потому что бурлящая в венах кровь не дала ей окончательно замерзнуть.
- Твою мать. – По ней будто проехали танком. Девушке потребовалось приложить немало усилий, чтобы подняться с земли. Кости были целы и это главное. Этот придурок слишком спешил и явно не планировал её грабить или насиловать.
Сворачивая в проход, Одри прихрамывая на правую ногу, направилась дальше. Мотоцикла здесь не было, с облегчение для себя заметила девушка, но пяти метрах впереди лежал какой-то мусор. – Ну, что за…- Нога Франкон замерла на полпути к хламу, который она уже планировала отпихнуть. Когда мимо проехала машина, на короткий мир осветившая проулок. С земли на неё смотрели остекленевшие глаза молодой девушки, а под ней медленно продолжало растекаться бордовое вязкое пятно.Оставшиеся сутки прошли для Одри, как в тумане. Она вызвала полицию и ждала их до самого приезда, сидя на ступенях у входа в подъезд. Фараоны приехали быстро, задали ей несколько вопросов. Попросили подождать. Потом задали ещё парочку. Кто-то набросил ей на плечи одеяло и втиснул в руки стаканчик с кофе. Затем её повезли в участок. Продержали пару часов взаперти в маленькой комнатке, единственными предметами мебели которой были привинченный к полу стол и четыре стула. Ей продолжали приносить кофе, стаканчики с которым так и оставались нетронутыми и выстраивались в один ряд вдоль стены. Затем пришли двое детективов и задавали вопросы. Много вопросов.
Она выдохлась. Франкон не спала уже больше суток, когда, наконец, в пятом часу её все-таки отвезли домой и попросили никуда не уезжать. Последнее, что она запомнила это диван, на который она присела, чтобы стянуть с себя ботинки.Она проснулась, когда за окном уже было светло. В это время года солнце освещало город не слишком долго. Одри так и лежала на диване в ботинках. Голова разрывалась от тупой боли. Напоминая девушке, что все это ей не дурной сон, а самая настоящая реальность Подняв телефон с пола, она с удивлением увидела три пропущенных вызова. Франкон проспала без малого восемнадцать часов. Поднявшись с дивана, она побрела к окну, чтобы убедиться в отсутствии копов и репортеров на улице. Ни тех, ни других.
Душ помог ей проснуться. Через час Одри почти чувствовала себя человеком. На смену усталости и боли, пришло чувство голода, но в холодильнике ничего не было кроме банки оливок, которые она ненавидела и закрытой упаковки сливок. Её попросили не выходить пару дней из дома и Франкон не сопротивлялась. Работать можно и удаленно.
За последние пару часов она уже трижды подходила к окну и успела заметить, что машина на другой стороне улицы явно была не местной. И находиться здесь она могла только по одной причине.
Накинув куртку, девушка спустилась вниз. На улице было холодно. Стоило выйти за порог, как из легких тут же вырвалось облако пара. На улице было безлюдно. Ступени вниз. Дорога. И вот она стоит возле машины и стучит в окно водителя, жестом показывая, чтобы он его опустил.
- И надолго тебе еще бензина хватит? – Одри кивнула в сторону приборной панели. – Или казенный не жалко? – Она внимательно смотрела на мужчину. – И давно ты тут сидишь? Не проголодался? – Она переминалась с одной ноги на другую, борясь с подступающим холодом. - Если сходишь и купишь чего-нибудь поесть, можешь подниматься и погреться у меня. И продолжать следить за мной в непосредственной близости, раз в этом есть какая-то необходимость. – Развернувшись, она направилась обратно к подъезду. – Четвертый этаж. Шестнадцатая квартира. Пицца без оливок. – Бросила она через плечо, прежде чем прибавить шаг и спешно скрыться в тепле жилого подъезда.
